Жизнь Фрэнка была похожа на захватывающий роман: бесконечные путешествия и авантюры, погоня за наслаждениями во всех их проявлениях, десятки разбитых женских сердец. Про таких людей интересно читать, иметь их в родственниках – такое себе. И вот однажды не чуждый мистике Фрэнк узнал о шкатулке Лемаршана, если проникнуть в ее тайну, то можно получить по-настоящему неописуемые наслаждения. Он не мог пройти мимо такого и сделал все, чтобы овладеть этим секретом. И на зов Фрэнка явились сенобиты, существа, которые понимают наслаждение совсем не так, как хотелось бы человеку. Они утащили Фрэнка в ад навстречу неизъяснимому страданию, так он и получил вовсе не то, чего хотел. На этом и закончилась бы история Фрэнка, если бы случай не позволил ему сбежать. Теперь он скрывается в доме своего брата и жаждет кровавых подношений, чтобы вновь обрести полноценное тело. А помощь приходит к нему от той, кто казалась самой примерной женой в мире...
Будет много крови и всяческих гадких подробностей. Это же Клайв Баркер. Назвать же эту его повесть прямо-таки хоррором как-то не получается, перед нами, скорее, темная сказка. Но опять же – это Клайв Баркер. Вообще, «Восставший из ада», если воспринять его с чистого листа, кажется даже притчей. Притчей о силе зависимости. А еще о том, что никто никогда не получает того, чего хочет. А шкатулка Лемаршана, чудовищные сенобиты и всякие жестокости – это виньетки для привлечения внимания, образы и метафоры, позволяющие сделать историю запоминающейся.
«Восставший из ада» представляет собой предельно компактный текст, образец жанровой лаконичности. Клайв Баркер не льет воду, все сцены нужны, каждый эпизод работает на сюжет и идею. Порой случаются вкрапления практически поэтических описаний (в такие моменты сразу же вспоминается Рэй Брэдбери), но они тут точно так же выполняют чисто служебную функцию, надо же у читателя сформировать ощущение определённой атмосферы. Какой-нибудь автор (например, Стивен Кинг) на основе идеи сенобитов создал бы гигантский роман, Клайв Баркер ограничился тонкой книжкой. «Восставший из ада» запросто мог бы стать еще одним текстом из легендарных «Книг крови», но автор, возможно, решил, что он длинней, чем следует.
А потом кинематограф выдул из этой сравнительно небольшой повести целую франшизу, сагу в десяти частях, закономерно скатившуюся, но все еще привлекающую алчущий взгляд продюсеров. Первую часть поставил сам Клайв Баркер. На тот момент он разочаровался в том, как его фантазии адаптируют для кино другие люди, и решил показать, как же надо это делать. В итоге получилось феноменальное кино, которое до сих пор волнует, классика жанра на века. А уж потом пошло-поехало. В этом отношении ознакомиться с литературным первоисточником интересно еще и по соображениям из разряда «откуда что берется». Но как бы мы ни относились к феномену сиквелов, приквелов и прочих вбоквелов, с помощью которых киноделы порой десятилетиями доят когда-то успешные проекты, невозможно отрицать одного: если бы не кинематограф, про Клайва Баркера (в общем) и про «Восставшего из ада» (в частности) большинство давным-давно забыло бы.
По прошествии стольких лет стало ясно, насколько хитер был Стивен Кинг, который в 1980-ых объявил Клайва Баркера своим «наследником». Уже тогда «королю ужасов» должно было быть ясно, что в коммерческом плане Баркер никогда за ним не угонится и не сможет стать настоящим конкурентом, ведь в его книгах напрочь отсутствуют те компоненты, которые делают отдельные образцы хоррора международными бестселлерами. В любом таком хорроре неизбежна социальная компонента, ведь все эти пугалки и страшилки для того, чтобы по-настоящему продирало, должны быть отражением реальных страхов читателя, которые, чаще всего, имеют именно что общественную природу. Стивен Кинг никогда не забывал писать про злобные корпорации, бесчеловечность государства, злоупотребления чиновников, ужасы нужды и прочее, прочее, прочее. С другой стороны, мы не сможем сопереживать недостаточно правдоподобным персонажам. Лучший герой для хоррора – это давно знакомый сосед со всеми его простыми проблемами и понятными привычками. Именно таких героев мы и обнаруживаем в опусах Стивена Кинга. К тому же, несмотря на то, что ужасное в хорроре должно быть, в общем-то, таинственным и загадочными, лучше всего, чтобы оно все-таки оказалось понятным. Более того, уязвимым, чтобы персонажи имели возможность с ним справиться. Вот потому у Стивена Кинга монстров и можно подорвать самым банальным динамитом. Нельзя сказать, что у Клайва Баркера такого не найдешь. Если прочитать все его произведения, что-нибудь да наскребется. Но социальные проблемы его явно никогда не занимали, в персонажах, чаще всего, ходят личности уникальные, экзотичные, порой психологически неправдоподобные, а уж трансцендентного в живописуемых Баркером ужасах столько, что для иного и места не хватит. Баркер всегда брал причудливостью воображения, необычными построениями, парадоксальным сплавом сказки, оккультизма и натуралистических подробностей. Да, на заре карьеры он произвел эффект взрыва сверхновой, но эффект быстро прошел, и книги Баркера стали интересны достаточно небольшой группе читателей. Целевая аудитория у него явно поменьше, чем у мистера Кинга. Да и то, что стало творится с его творчеством в нулевых не пошло на пользу ситуации. Оборванные циклы, длинные паузы между книгами, падение качества самих текстов – Баркер, увы, перегорел. Не будем пытаться докопаться до того, что стало причиной кризиса. Он просто случился. Вот и вышло, что на сегодняшний день (2024-ый год) самым известным текстом Клайва Баркера так и остался «Восставший из ада» 1986-ого года выделки.
Возможно, сам Клайв Баркер желавший славы и признания (как и любой амбициозный писатель, а в том, что он был в молодости амбициозен, сомнений нет) получил вовсе не то, чего желал, и просто не справился. Но не думайте, пожалуйста, что автор этих строк проводит параллели между творческой биографией автора «Восставшего из ада» и судьбой персонажей «Восставшего из ада». Тут ситуация все-таки иная, если про нее и писать, то совсем другую историю.
Как известно, в советские времена далеко не все произведения зарубежных фантастов (даже тех, кого в СССР активно печатали) добирались до нашего читателя. И причиной этого была не только цензура. Редакторы не пропускали еще и средненькие проходные вещи, советский читатель получал только самое лучшее. А потом случились девяностые, на головы граждан самой читающей страны обрушился вал переводной литературы, издавалось все, что только можно было издать. Вот тут-то и выяснилось, что все эти замечательные авторы создавали не только шедевры, но и настрочили несметное количество всякого вторичного проходняка. Увы, это касалось практически всех, в том числе и одного из самых чудесных американских писателей XX века, Рэя Брэдбери. Когда на русском языке стали выходить его авторские сборники, оказалось, что в каждом из них можно обнаружить несколько выдающихся рассказов, множество «не то, чтоб очень» и немножко откровенно неудачных. Заодно выяснилось, что писал он не только фантастику, но это как раз было интересным открытием. «Полуночный танец дракона» лишний раз все это доказывает, пусть почти все рассказы из него в СССР просто не могли быть опубликованы, так как сам сборник на английском вышел только в 2002-ом (автору на тот момент исполнилось уже восемьдесят два года).
В «Полуночном танце дракона» гораздо меньше фантастики, чем хотелось бы. Всего в сборнике двадцать пять рассказов (плюс послесловие). Из них к жанру, с которым всегда ассоциируется Рэй Брэдбери относится всего шесть (некоторые с небольшой натяжкой): «Quid pro quo», «Животные», «Прощальное турне Лорела и Гарди на планету Альфа Центавра», «Смешение времен», «Аккумулятор Скотта Фицджеральда/Толстого/Ахава», «Диана де Форе». Даже заглавный рассказ вовсе не фантастический, не смотря на фигурирующего в его названии дракона. Многие темы рассказов будут знакомы постоянному читателю Брэдбери: тут и идея воображаемого спасения любимых писателей от печального заката (для этого автор активно использует машину времени), заглянем мы и в Гринтаун, снова повстречаем Лорела и Гарди, будет много про причудливые игры памяти и спасительную силу воображения. Но найдется и кое-что, что может удивить даже постоянного читателя. В сборнике есть два рассказа («Мандарин», «Мой сын Макс») про гомосексуалистов (согласитесь, более чем редкие гости в рассказах Брэдбери), причем в обоих изображены они с большим сочувствием, есть в их образах неизбывная горечь. Вообще, в «Полуночном танце дракона» много горького и печального, но в то же время и светлого (иначе Брэдбери не был бы Брэдбери). На страницах сборника вы обнаружите много стариков, будет много про сложности семейной жизни, про трудности любовных отношений, порой Брэдбери выступает в качестве тонкого психолога, который не боится говорить неприятные вещи. Хотя говорит он их в такой манере, что это делает соответствующие рассказы вполне себе терапевтическими.
По-настоящему удачных, ударных, шедевральных, сильных, западающих в память, не отпускающих после прочтения рассказов в сборнике всего два — «Полуночный танец дракона» и «Сверчок». Первый очень смешной, просто гомерически. При показе фильма случайно перепутали бобины, думали, что случится провал, но публика пришла в восторг. Так на короткое время в Голливуде зажглись новые звезды, правда, триумф был короток. Рассказ этот вызывает в памяти шедевры О.Генри, он столь же легок, отчаян и слегка ядовит. Наши издатели вынесли его название на обложку, хотя сборник на самом деле называется совсем по-другому, и были абсолютно правы, если уж представлять книгу, то с козырей. С другой стороны оригинальное название «One More for the Road» («На посошок», «Пора в путь-дорогу», «На дорожку») выглядит в свете возраста автора гораздо символичней. Но символизмом, как видите, решили пренебречь. А вот «Сверчка» сложно назвать веселом, хотя и в этом рассказе найдется, над чем посмеяться. Супруги обнаруживают, что в их доме ФБР поставили «жучок». И их жизнь стремительно изменилась. Правда, как это ни странно, к лучшему. Рассказ-парадокс, финал которого все ловко переворачивает с ног на голову. Отличная история, которая удачно стоит в самом конце, после нее от сборника неминуемо останется хорошее впечатление, хотя многие рассказы могут и показаться слабыми.
Дело не в том, что в сборнике с избытком вторичных текстов (для кого-то вторичных, а для кого-то и оригинальных, в данном случае все зависит от начитанности, потому это нельзя назвать ни плюсом, ни минусом), а в том, что Брэдбери предлагает слишком много рассказов-эскизов. Это такие легкие зарисовочки, запечатленные мгновения времени, какие-то меткие наблюдения. Да, выполнены они отлично. Но не несут в себе того заряда, который мы обнаруживаем в лучших его вещах. Наверное, многие из этих рассказов могли бы стать семенами, из которых автор мог бы вырастить что-то большее. Но не стал. Вот ему в голову пришла хорошая метафора. Он и написал рассказ. Только в этом рассказе нет ничего, кроме этой самой метафоры.
Если уж были названы два лучших, то надо бы назвать и два худших. Это «Осенний день» (про столкновение старческого и детского мировоззрения) и «С улыбкой шириною в лето» (про хороший день одного мальчишки). Про эти вещи и сказать-то нечего, после прочтения хочется лишь пожать плечами.
Человек, для которого творчество Рэя Брэдбери в новинку, найдет в этом сборнике много примечательного, думается, после его прочтения захочет продолжить знакомство с автором. Человек, который хорошо знаком с творчеством Рэя Брэдбери, вряд ли останется прямо-таки разочарованным, он точно сможет найти под обложкой «Полуночного танца дракона» кое-что для себя интересное. А вот человеку, которого образы и метафоры Рэя Брэдбери раздражают (есть и такие люди), за эту книжку точно браться не стоит. Но последнее, думается, очевидно.
И еще одно. В тексте данной рецензии я использовал названия рассказов по изданию 2014 года, переводы для которого сделала Марина Воронежская. Возможно, вы читали этот сборник в другом издании, и тогда некоторые названия будут не совпадать.
облако тэгов
